Это мои родные из Мариуполя.
За них вы молились, друзья, им передавали вещи и деньги. Когда я рассказала им о вашей поддержке, когда достала все собранные подарки, они расплакались. Каждого из вас мы благодарим за участие.
Сложно пересказать всё, что я услышала от родных. Свидетельства смерти мне не даются, не могу складывать буквы в слова. Свидетельства жизни, возможно, окажутся нагляднее.
Что помогло им выжить?
Запасливость моего дяди, над которой мы вечно подтрунивали. Консервы по акции, галеты, крупы, макароны – «Господи, Дима, тебе хоть что-то из этого в жизни пригодится?» …
Сплоченность людей, которые навещали знакомых, селили у себя тех, кто потерял дом и близких, делились продуктами, готовили на несколько семей, криком передавали по дворам «Самолёт!», чтобы все успели укрыться в убежище, вместе подметали после взрывов лестничные площадки и хоронили, да, хоронили во дворах.
Всё это делали и мои родные. 10 марта ударной волной авиабомбы им вышибло окно на кухне, у которого полминуты назад стоял мой дядя и кормил кота. (О чуде и счете на секунды они говорили не раз.) В пыли, разрухе и холоде (-10 на улице и внутри) оставаться было нельзя. Они постучались к одним соседям, зажиточным людям, — те отвели глаза. Постучались к старушке, полуглухой и странной, свидетельнице Иеговы, чей сын незадолго до уехал в Беларусь. Повезло. Спали на диване втроем, всей семьей, в одежде и сверху 5 одеял. Несколько дней спустя моя тетя Наташа пригласила другую одинокую бабушку — в теремок. Готовили на костре и разносили кастюли по знакомым. В один из таких походов Наташа и Соня, моя двоюродная сестра, попали под обстрел кассетными бомбами. Придя в себя, ощупав друг друга, сбив дыхание от ужаса и быстрого бега, они обнаружили, что суп странным образом даже не расплескался...
А еще выжить им помогла вера в то, что всё происходящее — какая-то катастрофическая ошибка, которую русские люди всеми силами стараются пресечь, которую просто не могут поддерживать и оправдывать.
С первых минут в России они столкнулись с непониманием, вопросами от знакомых и незнакомых людей: "А в чем была проблема выехать из Мариуполя? Кто это сбрасывал в ваш двор авиабомбы? Вы серьезно растапливали снег в воду?", и, конечно, лучшим утешением после пережитого: "Спецоперация идет по плану, это вынужденные меры".
Но был и другой пример. В салоне связи, куда мы зашли купить сим-карту, консультант, посмотрев в паспорт Наташи, сказал: "Уже пять моих знакомых возвращаются из Мариуполя в Россию грузом 200. Я не понимаю, что там делают российские войска".
Все мои родственники этнически русские, но от предложенной государством помощи они отказались, приняли только собранные нами деньги и вещи из благотворительных фондов. Теперь они выбирают страну для временного убежища и надеются в будущем вернуться в Украину.
Тем временем другая часть нашей семьи остается в Мариуполе, в целости (невероятное счастье!), в своей квартире (большая удача!), продолжает носить воду из родника, готовить у костра и ждать, когда в городе наладят коммуникации и мирную жизнь.
Какой будет эта мирная жизнь — в эмиграции, Украине, России — мне представить невозможно. Но я очень хочу, чтобы огонь прекратился как можно скорее, сейчас!
